Руины стреляют в упор - Страница 52

— Вы так говорите, будто самому пришлось испытать...

— Не пришлось, но представляю, что ждет меня, если попадусь.

Такие споры между ними происходили довольно часто. Но и Рогов не отваживался идти на раскол с партийной организацией. Как ни переоценивал он свои силы, однако понимал, что без партийной организации он ничего не сделает и партизанские командиры слушают его потому, что считают Военный совет отделом горкома.

Провалы начались с Военного совета. Канцелярская пунктуальность в работе штабистов оказала большую услугу гестаповцам: они захватили списки и другие документы, которые оформлялись в Военном совете по всем бюрократическим правилам.

Члены Военного совета Рогов, Белов, Антохин, схваченные первыми, сразу же начали выдавать друг друга, а затем и других знакомых подпольщиков.

Об арестах Славка узнал в тот же день. Вместе со своей квартирной хозяйкой Аленой Ровинской он перешел на новое местожительство. Едва успели уйти, как на прежнюю их квартиру приехали одетые в штатское полицаи с Роговым. Но им осталось только понюхать горячие следы. Славка и Леля сидели у надежных людей. До них доходили вести о все новых и новых арестах. Схватили Георгия Глухова, Петра Алейчика, Николая Герасимовича, Николая Демиденко, десантников Ефима Горицу и Осипа Ковалевского.

Рогов все доискивался, где лежит раненый партизан, лейтенант Александр Грачев, и кто его лечит. Он слыхал, что какой-то профессор и женщина-врач под носом СД открыли партизанский госпиталь, и теперь хотел выслужиться перед фашистами — выдать советских патриотов.

Не выдержав пыток, Рогов, Белов и Антохин выдавали всех, кого только могли выдать. Застенки СД пополнялись все новыми и новыми жертвами.

Фашистское кольцо сжималось вокруг Славки. О себе он не думал, но каждое известие об арестах боевых друзей ранило его в самое сердце. Как это он недосмотрел, не уничтожил с корнем беспечность, небрежность, как не распознал в фанаберии Рогова, Белова и Антохина обыкновенной позы? Зачем было допускать их к такому великому и святому делу?

А вести приходили все более и более тяжелые. Предатели выдали Степана Зайца, Георгия Семенова, Николая Иванова (Андрея Подопригору)... Что ни фамилия, то, кажется, еще один кусок сердца, вырванный из груди!

Славку многие знали. Ему нельзя было показываться на улице. А товарищей, которые еще не были схвачены СД, необходимо было предупредить о предательстве Рогова и его сообщников.

Уже несколько человек прямо на улице попали в западню СД. Рогов ходил в сопровождении переодетых в штатское гестаповцев. Увидев знакомого подпольщика, он бросался ему навстречу, протягивая руку для приветствия. Стоило тому подать руку в ответ, как его хватали гестаповцы и тащили в СД.

— Леля и Тоня, — попросил Славка Ровинскую и новую хозяйку квартиры, Антонину Мелентович, — нужно предупредить товарищей, которые еще не попались.

Женщины, одетые так, чтобы их не узнали даже знакомые, пошли на явочные квартиры. Случалось, что еще издали они видели около домов, где жили подпольщики, черные невысокие машины СД. Тогда молодые женщины быстренько сворачивали в сторону и торопились в другие дома. Сколько раз они чуть не попали в лапы гестаповцев!

Группа железнодорожников во главе с Кузнецовым должна была первой выбраться из города. На 29 марта Славка назначил встречу с Кузнецовым на Суражской улице, возле завода имени Мясникова, чтобы обсудить детали отправки группы из города. Тоня и Леля пошли на Суражскую — направить Кузнецова на квартиру Мелентович, где ждал его Славка. Просидели целый час, но Кузнецова все не было.

— Может быть, он у Жоржа на Кооперативной улице, — высказала предположение Тоня.

— И действительно, может, поостерегся идти сюда и там задержался.

На Кооперативной улице также была явочная квартира, где довольно часто встречались подпольщики. Однако и там Кузнецова не было. Зато хозяин квартиры Жорж сообщил, что в город пришла связная из отряда Василя Воронянского. Партизаны уже услыхали о предательстве Рогова, Белова и Антохина и предлагали подпольщикам, которые еще оставались на свободе, немедленно уйти в отряд.

— Саша Макаренко очень обеспокоен положением в городе, — передавал Жорж слова связной. — Он настойчиво требует прятать людей в лесу.

Весть, что в городе связная из отряда, обрадовала Антонину и Лелю. Они поспешили домой и рассказали Славке о всем услышанном и увиденном.

— Это очень, очень хорошо! — обрадовался и он. — А я все время беспокоился, как отправить людей в лес без проводников. Теперь все в порядке. Леля, дорогая, сходи еще раз на Кооперативную и постарайся сама поговорить со связной. Расспроси обо всем. А ты, Тоня, снова сходи к тем, кого фашисты еще не схватили, и предупреди — пусть собираются идти в лес. Пусть будут готовы отправиться в любую минуту. Потом мы скажем, когда и куда идти.

Нелегко пройти под неусыпным надзором врага через весь город и передать десяткам людей приказ. Но Антонина не вымолвила ни слова. Молча надела старенькое пальто, укуталась большим платком так, что видны были только затуманенные печалью глаза, и, сгорбившись будто старуха, пошла. Где сама заходила в явочные квартиры, где просила других, таких же, как и она, скромных рядовых подпольной армии, передать распоряжение горкома. И каким жутким ни казался разгром, жизнь шла — живые не могли не бороться с врагом. Приказ горкома передавался по назначению.

Леля вернулась раньше, чем Антонина. Она принесла приятную новость: разговаривала со связной, и та согласилась вывести из города столько людей, сколько предложит горком. Так приказал Макаренко. Но связная просила Лелю прийти в шесть часов вечера и дать подробные сведения, сколько подпольщиков пойдет в лес, где собираться и когда. Просила не затягивать очень, так как есть подозрение, что и за этой квартирой начали следить. Как бы не провалиться...